За двое суток в 42-й Тагильской ракетной дивизии, которая базируется в закрытом поселке Свободный, погибли два солдата-срочника. Иван Катлинских из Тюменской области пропал 27 сентября и был обнаружен мертвым на следующий день. В Центральном военном округе (ЦВО) заявили, что он отклонился от маршрута патрулирования и заблудился во время учений. В лесу он пытался взобраться на опору линии электропередачи, где получил удар электрическим током. 29 сентября мертвым был найден Михаил Пасчук из Пензы. Он служил стрелком-поваром. Рядом с телом находился автомат. По информации ЦВО, перед заступлением в наряд военнослужащий выстрелил в себя из табельного оружия. Журналисты e1.ru поговорили с солдатом, который служил в этой части.
«Я служил в этой дивизии с 2012 по 2013 год, по сей день держу связь с некоторыми офицерами, и ничего с того момента не поменялось. В самом военном городке неуставных взаимоотношений не было по понятным причинам. А в самих полках были, в основном они касались новобранцев. Они тянули «сотку», это когда вначале платишь фиксированную сумму так называемому старослужащему, а потом каждый месяц из зарплаты солдата еще отдаешь. Фактически это рабство. Тем, кто отказывался, устраивали плохие условия. Я три месяца в таком прессинге прожил. Пятки ночью могли поджигать, к постели во время отбоя пришить могли, твою новую форму могли подменить на старую, твою себе забрать. На разных работах создавали условия невыносимые. Процентов восемьдесят всех солдат — это просто рабочая сила. Никто ничего не делал. Картошку все чистят в нарядах. Я не знаю, сколько мы картошки перечистили. Остальные находятся на дежурстве. Как таковой службы по уставу не было. Наоборот, от офицеров были угрозы: «Ты что, по уставу хочешь жить, что ли?» Такая часть.
Офицерский состав прекрасно это все знал. Больше 90% офицеров называли шакалами. Потому что у них было абсолютно наплевательское отношение. Они по выходным напивались все, в Нижний Тагил уезжали. У лейтенанта минимальная зарплата тогда была 52 тысячи.
<...>
Мы могли спокойно драться, подразделением идти на разборки. В том числе межнациональные стычки происходили. Полки там не дикие, и зависело все от периодов. Например, за две недели до моего увольнения в часть прибыла целая рота дагестанцев, вот тогда вообще для многих начался тихий ужас.
Командиры подразделения, если видели какие-то признаки дедовщины, надеялись, что солдаты сами разберутся. У нас только один офицер-командир с хребтом был, никому не позволял нас обижать.
Питались хорошо тогда только офицеры. И было круто, если у тебя с собой доширак с мазиком — значит, ты шикуешь. По одной шоколадке в праздники давали. А сухпайки давали в основном тогда, когда их срок годности подходил к концу. Говядина могла и не доехать до нас, а кофе был не кофе: на огромную кастрюлю — пару столовых ложек остатка кофе.
У нас один парень инфекцию подхватил. У него атрофия мышц была, а в помощи отказали. Треть дивизии (одна дивизия — это тыщи две солдат, если мне память не изменяет) пневмонией заболела. Около 700 человек за полгода. Я сам дважды болел — первый раз не долечили, и во второй экстренно пришлось доставлять в госпиталь в Свободном.
Когда я служил, там горячей воды не было. Ледяная вода — тихий ужас. Части очень старые, "уставшие". Там жить невозможно было. Нас вывозили в баню в Свободный до двух раз в неделю. А тех ребят, которых чморили, могли месяцами не возить. Они, по сути, были невыездными (из части). Бывает такое, что с сослуживцами отношения никакие. И общаются с теми, с кем учебку вместе проходили.
Парня, который с собой покончил, могли просто до такой степени довести. Как я понял со слов ЦВО, у них там полевой выезд был. Там не заблудишься, на самом деле. На полевом выезде настолько все хорошо размечено и обкатано, что я не знаю, кем нужно быть, чтобы потеряться. Мне кажется, он просто нашел вариант, как свалить.
Есть вероятность, что органы следствия правды не узнают. В таких частях понятия старые сохранены: не «сучить» никого, не сдавать, если даже явный виновник. Но после увольнения многие охотно могут поделиться информацией, лишь бы не во время службы, иначе жизни в части не будет».
Что происходит в части сейчас журналистам e1.ru рассказала мама одного из солдат, который служит несколько месяцев. По ее словам, он пожалел, что не воспользовался отсрочкой.
«Когда мы с ним разговариваем, созваниваемся, у меня ощущение: что-то с ним не так. По телефону уверяет: у меня всё хорошо. Звонит он очень редко. Когда созваниваемся, говорит шепотом. Сын постоянно, два-три раза в неделю, просит выслать деньги. Суммы небольшие, по 400–500 рублей. Говорит: то шоколадку хочет купить, то зубную пасту. При этом я высылаю деньги не на его карту, а на какие-то другие номера, которые он присылает мне», - рассказала женщина.
