Григория Матвеева забрали, когда младшей дочери была всего неделя от роду.
Сотрудники Музея истории Екатеринбурга работают над Книгой памяти о репрессиях 1930–1940-х годов в СССР. Они собирают истории людей, которых коснулись события тяжелого и неоднозначного периода в истории нашей страны. Часть из них рассказы тагильчан.
Тамара Григорьевна Янцен, дочь репрессированного. Ее отец Григорий Федорович Матвеев — выходец из семьи батраков и крестьян, окончил Институт марксизма-ленинизма, работал в отделе агитации и пропаганды Свердловского горкома партии. Его забрали, когда младшей дочери была всего неделя от роду. Он должен был выйти осенью 1941 года, но началась война, и простым распоряжением лагерного начальника срок был продлен. К дочерям он не вернулся.
— Откуда ваш отец?
— Семья отца поначалу жила в селе Покровка. А лет с 16 отец уже начал работать в Тагиле. Знаю, что на лошади возил какое-то начальство. Возил и охранял. Потом оказался в поселке Черноисточинске, там поработал и, наконец, поступил на учебу в Институт марксизма-ленинизма. Окончил его в 1934 году, есть и фотография его выпуска.
Григорий Матвеев (сидит справа) с семьей
— А как он познакомился с вашей мамой?
— Этих подробностей я не знаю. Возможно, в период, когда он работал в Черноисточинске, там жила сестра мамы Клавдия. Думаю, что познакомились в 1927 году, поскольку первая дочь родилась в 1928 году. Ее назвали Эмилия. И она еще жива, ей исполнится 90 лет, живет в Нижнем Тагиле (интервью взято в конце 2018 года - прим. ред.). В 1932 году родилась Людмила. Она, к сожалению, умерла. Я родилась в 1935 году. А в 1936 году появилась на свет младшая дочь, Валентина, она живет в Екатеринбурге. В ее день рождения и пришли арестовывать папу. Это было в Перми.
— Как это происходило и как семья оказалась в Перми?
— Мы жили в Свердловске, в доме, который находился рядом с Главпочтамтом, по улице Пушкина. Наполовину деревянный, наполовину каменный дом. Я, будучи студенткой УПИ, ходила смотреть этот дом. Но сейчас его нет. В этом доме жили студенты Института марксизма-ленинизма. Когда папа окончил институт, его отправили в Пермь. Там он стал работать в отделе агитации и пропаганды горкома партии. Здесь и началась другая эпоха нашей жизни. Жили на улице Карла Маркса, дом 14-6. С нами жила и бабушка, Прасковья Лазаревна. 3 ноября 1936 года родилась младшая дочь, Валентина, и через несколько дней пришли арестовывать отца.
— К вопросу о беспощадности власти.
— Да, пришли именно в этот день. Но папы дома не было, они его забрали 10 ноября, Валентине была неделя. Мама с Эмилией и Людмилой ходили к папе, через сетку с ним разговаривали. Много людей, один другого перекрикивают. Эти рассказы с детства помню. Папа был уже остриженный.
Григорий Матвеев, фото 1926 года
— Когда был суд?
— 25 марта 1937 года. «Тройка» приговорила его к пяти годам лагерей, семью решено было выселить. Папу увезли орловским этапом в Кемеровскую область. Там был «Мариинсклаг». А что касается нас, то, как только было принято решение нас выселить, приехала мамина старшая сестра, тетя Тая, сгребла нас всех и увезла к себе в Тагил. Мама с великим трудом нашла себе работу, ее нигде не брали. Устроилась в копровый цех, где грузят металлолом. Потом заболела туберкулезом и умерла. Ей было 34 года. Шел 1938 год. Я не помню маму, в памяти осталось только то, что мне подарили ленту, и я пошла к зеркалу посмотреться, а зеркало занавешено — умерла мама. Помню ее лежавшей в гробу, как она была одета.
— И вы остались у тетки?
— Да, мы жили у тети Таи. Она была незамужней. Для меня она святой человек. Она поддержала нас, выходила в самые трудные годы, ведь война потом была. Помню, проснулась от того, что тетя Тая плакала. Оказалось, у нас в огороде выкопали всю картошку. Но мы выжили. А в 1947 году она умерла от рака. Старшей из нас, Эмилии, было 19, Людмиле — 15, ее взяли на работу рассыльной. А Эмилия работала в столовой на заводе им. Куйбышева. Мне было 12 лет, а Валентине — 10. И нас сдали в Нижнетагильский детдом НКВД. Это был декабрь 1947 года. Валентина в этом детдоме прожила четыре года, потом два года в свердловском детдоме. Все хотела учиться в музыкальном училище и поступила. До пенсии она преподавала в музыкальной школе в Нижней Салде.
— Давайте вернемся к вашему отцу. Когда он получил пять лет лагерей, ваша мама переписывалась с ним?
— Я знаю, что тетя Тая хранила пачки писем от отца. В старой машинке «Зингер» был ящичек, и в нем хранились письма отца. К сожалению, письма не сохранились. Очень обидно, что семья не смогла сберечь их. Я помню эти письма, залитые чернилами строчки — видимо, цензоры поработали. И помню его «заплаканные» письма, когда он узнал, что его супруги нет уже в живых. Ему долго не сообщали, что его жена умерла. Когда нас забрали в детский дом, книги из домашней библиотеки попали к писателю Очеретину, а вот письма оказались выброшенными. Когда началась кампания по реабилитации, мы узнали по документам, что отец осужден 11 марта 1937 года на пять лет. Осенью 1941 года он должен был выйти. Но началась война. В документах сказано, что по распоряжению лагерного начальника Аронсона отец будет оставлен до конца войны.
— Продлили срок, получается?
— Задержали до конца войны.
— Для того чтобы задержать, нужно, по идее, решение суда. Тут же хватило распоряжения лагерного начальника.
— Более того, он должен был вернуться в октябре 1941 года, но задержали. А 30 января 1944 года он умирает от туберкулеза. Пермским облсудом в феврале 1958 года отец был полностью реабилитирован. Похоронен отец был на кладбище, от которого теперь и следов не осталось.
— Вы получили компенсацию?
— Да, нам дали по тысяче рублей. Я была тогда студенткой, и, помню, пальто себе справила.
— А как ваша судьба сложилась?
— Семь классов я окончила на одни пятерки, и меня оставили в детдоме до 10 класса. Ходили учиться из детдома в городскую школу № 38. Затем поступила в УПИ на факультет строительных материалов. Окончила институт в 1958 году. Получила направление на арматурно-изоляторный завод в Южноуральск. Затем вернулась в Нижний Тагил, там была лаборатория — филиал Свердловского строительного института НИИПС. Сегодня уж нет такого… В этой лаборатории я проработала до 1982 года. Защитила диссертацию за эти годы. После 1982 года перешла работать в филиал УПИ и работала в нем до 2007 года.
— А когда вы вышли замуж?
— В 1959 году. С мужем мы учились в УПИ в 1953–1958 годах. А в 1960-м у нас уже сын родился, а в 1967 году второй. Борис, мой муж, получил направление на работу в Кушву, но, узнав, что я в Тагиле, приехал туда. Кстати, мой муж тоже из семьи репрессированных. Его отец, Данила Францевич, был расстрелян в Запорожье. Мать звали Гертруда Давыдовна. Они из немцев.
— Сейчас вы живете в Екатеринбурге?
— Да, мой муж, Борис Данилович, умер в 2010 году, и я переехала сюда. Мой сын, Анатолий, тоже окончил УПИ, он теплотехник, работает на Новосвердловской ТЭЦ, теперь и его сын, Миша, мой внук, тоже работает там. Получается уже династия учившихся в УПИ. В Екатеринбурге живут моя внучка Маша и сестра Валентина, а также сын старшей сестры Эмилии. Родни здесь достаточно.
— Вы в семье обсуждали то, что в 1937 году стряслось с вашим отцом? Или эта тема была под запретом?
— Тема не была под запретом, обсуждали, конечно. И я помню, как тетя Тая говорила: «Подожди, усатый, и на тебя придет управа». Так она говорила, глядя на Сталина.
— И это она говорила в то время, в 40-е годы. Между тем многие еще и оплакивали смерть Сталина в 1953 году.
— Мне кажется, и сейчас многие продолжают его оплакивать. Я была в 10-м классе, когда он умер. В школе рекой лились слезы. А я все помнила слова тети Таи о том, что придет над ним расправа. У нас школе линейка была, все ревели, а я нет. Но я потом шла домой и тоже плакала, но от классической музыки, которая лилась из всех окон, — так она на меня подействовала. Не смерть Сталина, которого я ненавидела, а именно музыка. С тех пор очень люблю классику.
